Последний предел

      Война стала реальностью.       А на войне, как известно, правил нет.       Голзини явно готов на все, лишь бы сохранить тайну о «рыбке-бананке». Единственное, в чем Эш был уверен, — нанятые солдаты ничего ему не сделают, потому что фетиш старика никуда не делся. Дино все еще лелеет мечту прикончить «воспитанника» собственными руками. И это громаднейший плюс.       Перебирать всевозможные схемы Эш до смерти устал. Монитор мини-ноута то и дело перещелкивал с одного построения на другое, — на какое ни посмотри, все готовы раздавить, разнести, камня на камне не оставить от приютивших сквозных заброшек. Ребята держатся на голом энтузиазме и свято верят, что если Эш с ними, они победят. Кто видит реальную ситуацию? Кейн. Макс. Син отпадает, слишком уверен в себе парень, хотя уже вкусил, каково отвечать за чужие жизни.       Эш приподнял очки, потер глаза.       — Хочешь пить? — показался в проеме Эйджи. — Правда у меня только горячая минералка.       — Пойдет.       Когда Эйджи появлялся рядом, все менялось. Пространство искажалось, время останавливалось, Эш словно оказывался в вакууме, где нет никого, кроме них. Как же хотелось навсегда в нем оставаться, растворяться и не думать, что предпримут военные покойники, возможно, уже сейчас рассредоточившиеся вокруг убежища.       — Снова у нас проблемы?       Не то слово, какие. Сначала Эш засомневался, стоило ли Эйджи знать, но в этот раз не шутки. Совсем не шутки. И он должен быть готов ко всему, а значит обязан быть в курсе.       — Не могу понять, по какой схеме наши враги будут действовать.       — Хм… А ты представь, что тебе поручили нас поймать.       Эш было отмахнулся, но вдруг осенило. Точно! Можно было ставить все на схему L. Девяносто процентов, что солдафоны ею воспользуются, если, конечно, их командир не окажется недалеким придурком. Но этот вариант можно исключить сразу — Дино отлично разбирается в людях.       Эйджи зевнул, потер глаза. Все уже устали. Понятное дело, каждый, кто здесь отсиживался, ждал только одного: поскорее разобраться со всем этим говном и вернуться к относительно прежней жизни. Относительно — потому что центр в любом случае ожидают переделки. Если Эш останется жив, покинет Нью-Йорк. Не то чтобы решение, скорее его заготовка, которую он лелеял в голове, но не озвучивал. Даже наедине с Эйджи.       Эш углубился было в схему, но, подняв глаза от монитора, встретился с печально-черным взглядом.       — Чего нос повесил?       — Ничего я не повесил. Все нормально, — Эйджи поднес стакан ко рту, но не сделал ни глотка. Убрал в сторону. — Просто… Снова мы взваливаем все на тебя.       — О чем ты?       — Ты и сам понимаешь.       И правда, Эш понимал. И, пожалуй, в глубине души хотел бы бросить пистолет, смыть кровь с рук. Нереально, как бы сильно они оба этого ни хотели.       Они оба…       Приятно делить желание на двоих.       — У тебя есть другие варианты?       Эйджи покачал головой.       — Нет. На сейчас нет. Но если переживу сегодняшнюю ночь, то больше не стану прятаться за твоей спиной. Я хочу стоять с тобой бок о бок, а не ждать у моря погоды. Это ужасно, Эш. За время, пока мы готовились к вторжению на вечере у Дино, я сходил с ума на самом деле. Боялся даже представить, каково тебе там… с ним… один на один.       Он поднялся, взял плед. Подошел и накинул на плечи, обнимая, прижимаясь, выдыхая в висок то, что Эш уже однажды слышал. Японские слова. Эйджи часто шептал их, краснел и отшучивался с переводом. И сейчас тоже разрумянился, словно минералка была чересчур горячей. Улыбнувшись, добавил:       — Знаю, тебе тяжело доверять кому-то. Но, пожалуйста, позволь мне остаться. Я обещаю быть полезным, правда.       — И научишься открывать глаза, когда стреляешь?       — Чтоб тебя…       — Не волнуйся, онии-чан. В этот раз я действительно свалю на твои плечи самую большую ответственность. Для нее не обязательно уметь метко стрелять.       — Мне благодарить прямо сейчас, босс? Или подождать, пока вы огласите мои обязанности? — Эйджи усмехнулся как-то нервно и совсем не весело. Замолчав, посмотрел на дверь. Зря прислушивался к возне за ней, ребята прекрасно знают, что пока Эш разрабатывает план, трогать его нельзя. Только в чрезвычайной ситуации.       — Эш…       — М? — Эш повернул голову к нему.       Эйджи не мялся. Вжал ладонь в затылок и поцеловал. Тягуче медленно, осторожно и нежно, зная о страхе и будто примиряясь с ним.       Время застыло. Эш растворился, слился с вакуумом в собственном сознании. Он просто не мог отпустить Эйджи, сжал обнимавшие плечи руки. Если сегодня сможет вырваться из окружения, расставленного Голзини и компанией, то потом обязательно еще раз поцелует Эйджи так же, до головокружения приятно.       Тепло.       — Береги себя, — шепот в самые губы.       — Спасибо тебе.       — Было бы за что.       — Есть за что. Поверь на слово.       «Встретимся через сорок восемь часов!»       Наверное, сейчас Эш понимал Гриффа. Ожидание придает столько сил. Как он мог так сломаться? Когда это случилось? Не тогда ли, когда Эш сбежал из теткиного дома-тюрьмы? Скорее всего. Эш перестал писать, а от отца поддержки они никогда и не ждали. Все лежало на хрупких плечах Дженнифер…       Каким же мелким и эгоистичным придурком Эш был тогда.       А сейчас его самого спасало ожидание Эйджи. Спасало далеко не в первый раз.       В случае с Фоксом тоже. Он мог нести что угодно, черта с два Эш поведется на бредни о сотрудничестве. У этого козла в глазах одно: сгрести под себя побольше и не от жадности. Жажда власти куда хуже.       Во всей этой игре единственная разменная монета — сам Эш. Его не убьют, понятное дело. Но измываться ничто не мешало.       Сколько времени прошло, пока его везли сюда, заперли тут, в каком-то гнилом подвале без лучика света? Нет, двое суток не прошло точно, хотя Эш почти потерял счет времени.       — Ну, что ж, давай повеселимся, принц, — ухмыльнулся Фокс.       Тварь, он знал на что давить. Дернул за веревку на шее, притянул к себе. Пальцы смяли губы, прошлись по подбородку, развернули лицо.       — Я понимаю, почему Дино в тебе души не чает, — Фокс приблизился, запах табака и пота щекотнул ноздри. — Красота, ум, обаяние… Он столько всего посеял в тебе, а плоды вышли гнилые. Но даже гнили можно найти применение, правда, Эш Линкс?       Вцепиться бы зубами ему в нос, выдрать с корнем — интересно, как он тогда запоет. Эш почти щелкнул зубами — не укусить, так хоть в рожу плюнуть — не получилось. Фокс быстро выпрямился, пнув сапогом под копчик, и Эш повалился на пол лицом вниз.       — Ты словно напрашиваешься… — Довольный голос. И сзади шевеление. Звон пряжки.       «Нет-нет-нет… Черта с два я тебе сдамся без боя!»       Эш попытался перевернуться на спину, но Фокс, сука, быстро реагировал. Опять затянул веревку так, что дышать стало невозможно, и, прижавшись, залез в штаны.       «Нет!»       Мозолистые пальцы передергивали быстро, настойчиво. Снова это дурацкое чувство. Все замирает, замораживается, только внутренности шевелятся от животного страха. Сейчас снова унизят, растопчут, размажут, сравняют с землей. Заставят кричать, и…       Щелк-щелк-щелк.       … ничего нельзя сделать.       «Убью этого гада при первой же возможности. Убью… Убью… Живого места не оставлю».       — Что, если не вставляют, неинтересно?       — А ты на себе попробуй, поймешь.       — Гаденыш… — прошипел Фокс. Схватил за волосы и приложил об пол, несильно, чтобы не повредить видок перед передачей в руки Голзини, но в висках загудело. Зажег сигарету, раскуривая. Пока пыхтел, содрал джинсы, раздвинул ягодицы и просто наслаждался видом. Его взгляд физически ощущался плотнее рук — тек по позвоночнику ядовитой ртутью. Хотелось взбрыкнуть, но поздно. Если голова еще работала, то тело отключилось. Заморозилось в ожидании приступа боли, а гребаный солдафон тянул время, просто мял задницу и смотрел, смотрел, смотрел… Уж лучше бы выебал наконец. Эш уже был готов.       — Какой-то ты скучный… — протянул Фокс, снова затягивая веревку. — И как за тебя платили такие бешеные бабки, а? Ты же бревно.       — Так не рискуй, а то занозы на хуе оставишь.       — А может, надо по-другому? Где тебе больше всего нравится, а?       И руки поднялись с ягодиц до плеч, изучая тело.       — Когда нравится, становится унизительнее, правда? Вроде как совсем не хочешь, а член встает. И ты начинаешь проклинать себя, уничижать… Какой ты грязный, какой ненасытный…       Фокс заставил приподняться, дернул футболку, отчего та затрещала, разрываясь. Скользнул языком по шее. Эш зажмурился — он всосался в кожу до боли. Зажал соски, стал тереть их. Как назло что-то шевельнулось внутри.       «Эйджи…»       Не сразу. Понемногу набирало обороты, а чужие руки мяли, жали, гладили, надрачивали член с удвоенной силой, пока язык вылизывал ухо и шептал всякие гадости. Эш чуть ли не до крови прокусил губу, когда почувствовал, что встает. У него встает от блядских стараний Фокса! И, черт его побери, он прав, нет ничего унизительнее. Бедра дернулись раз-другой… Хотелось кончить и завершить чертову экзекуцию.       «Шлюха!»       Как ни старайся, Эш так и останется шлюхой. Самой обычной шлюхой, которой ничего не нужно, кроме как обналичить собственные дырки. Неважно кем.       Фокс натянул без всякой подготовки. У него давно уже стоял, Эш видел. Пока его избивали, эта тварь возбудилась так, что ни хрена не спадало. Огромный член протолкнулся глубоко, чуть не затошнило. Привычная тошнота — сопутствие внутреннего безумия. Фокс больше не следил за силой, просто накручивал веревку на кулак и вколачивался внутрь так быстро и сильно, что отнимались затекшие ноги. Хриплые стоны вырывались наружу. Сознание помутилось. Дышать почти невозможно, но вдруг резко отпустило и голова закружилась от притока кислорода. Железной хваткой пальцы Фокса впились в затылок, поднимая голову, а вторая рука снова стала поглаживать, пощипывать, оставляя своеобразные «замки».       — Ты будешь моим. Я тебя до краев заполню.       — Смотри… как бы яйца… не отсохли…       — Сучонок. Ничего, твоему языку я тоже найду применение.       Пара движений, и он вытащил член. А обещал до краев заполнить, как же. Но Эш шевельнуться не успел, как в зад пропихнули что-то гораздо большее, с прямоугольными гранями, которые, когда терлись, причиняли жуткую боль, чуть ли не до визга. Рукоять кинжала — Эш увидел отброшенный в сторону армейский футляр. Просунув ее на максимум, Фокс оказался уже спереди.       — Не хочется выбивать тебе зубы, котенок. Поэтому будь послушным.       — Интересно… как бы ты объяснил мой видок Дино?       — Месье не важен твой видок, пока ты жив. Так что я могу отрезать тебе что угодно. Но, боюсь, твой язык будет слишком большой потерей.       Он схватил за нос. Эш не успел вдохнуть, член ворвался в самую глотку. Фокс вжал его голову в лобок, как делали все, и долго не давал отстраниться, пропихивая совсем немаленький инструмент до упора.       «Шлюха!»       Эш зажмурился, по щекам потекли слезы. Не то от боли, не то из-за тошноты… Не то из-за того, что он никогда, как бы ни был близок к победе над страхом, не достигнет ее. «Эйджи… — появился под закрытыми веками образ. — Не смотри, Эйджи…»       Отвратно, до боли. Сжать бы зубы, но Фокс, сука, наготове, не терялся, хотя его явно накрывало. Наконец-то, кончил, залил весь рот своей мерзкой жижей, Эш отплюнулся и тут же получил по голове. В ушах зашумело.       — Глотай. Чтоб я видел. — Слышалось, словно через вату.       Пришлось сглатывать, показывая Фоксу залепленный спермой язык. Как только он отпустил, Эш выблевал все на его гребаные, начищенные до блеска ботинки.       — Блядь!!! — прорычал Фокс. Заехал под дых. Эш согнулся. Сознание мутнело. Рукоять ножа в заднице перекатывалась, как огромный анальный шар. Фокс курнул лицом точно в лужу блевотины и принялся трахать этой чертовой штукой. Ничего, главное, продержаться, продержаться немного, не угасать совсем, не сейчас. Эш выживет, он обязан выжить и хоть раз вернуться к Эйджи вовремя. Если он такой вообще нужен Эйджи.       Как же сильно отличались их ночи от всех остальных в жизни Эша. Какими же они были… неповторимыми.       Сквозь нескончаемую боль, пустившую ветви по всему телу, Эш вспоминал касания-кисточки, кончики пальцев, стиравшие с кожи грязь, которые он целовал, пока Эйджи сопел рядом, досматривая десятый сон.       Эйджи…       Они не трахались тогда. Да, Эш ощущал в себе его член, ощущал, как Эйджи кончает внутрь. Видел, как расслабленно вытягивалось его лицо и с приоткрытых губ слетал стон, гортанный, глубокий, — стоило прижаться и можно было почувствовать, как вибрирует его грудь. Но это был не просто секс. Что совсем другое…       Эйджи…       — Да ты кончил! Надо же. Грязный мальчишка. Значит, любишь побольнее, — Фокс вытянул рукоятку, и Эш растянулся на полу, стараясь заново научиться дышать. Спина разваливалась на части, от удара в груди все ныло, но ребра вроде целы, уже неплохо.       Щедрый Фокс, оставил презент в виде незагашенного бычка и вышел прочь.       Эш смотрел на тлеющий огонек, рассчитывая свои шансы.       Пока тело еще могло двигаться, до последнего выжать себя. Выжить.       Все произошло быстро. В пылу стрельбы Эш не сразу уловил, что с внешней стороны тоже палят. Надо же, видно Кейн и Алекс все-таки постарались его вызволить. И ладно бы они, но в первых рядах с пушкой наперевес бежал… Эйджи. Как же не сочетается смертоносный ствол с его невинным видом.       Вояк они загнали в угол. Теперь бежать, так быстро, как только можно после всего. Задница тупо ныла, низ спины отнимался, казалось, ноги сейчас просто вывалятся из суставов и останутся лежать на дороге. Но хуже всего — крупная дрожь, бившая тело, как лихорадка в последней стадии. И Эйджи… Зачем его принесло сюда? Зачем? Эш перемахнул через стену. Подвернул лодыжку. Еще не хватало. «Нет, Эйджи, все нормально. Немного побили, но все нормально», — Эш мысленно репетировал вранье, не оборачиваясь на остальных.       — Эй, Эш, ты как?..       Огромная ладонь почти накрыла плечо. Эш врезал машинально, оттолкнул от себя, и только потом увидел, что это всего лишь Кейн. Кейн с недоумевающим и даже испуганным взглядом, который видно под темными стеклами очков.       — Прости.       Кажется, он все понял и промолчал.       Ноги не держали, тряхнуло слишком сильно. Страх давно не давал знать, даже в плену у Голзини Эш не чувствовал себя настолько отвратно, как сейчас. Этот Фокс… Добился своего, гаденыш.       Эш опустился на какой-то ящик, валявшийся у стены, обхватил себя руками. Задницу тут же пронзило болью. Сейчас, он догонит ребят, все в порядке. Сейчас, немного придет в себя, научится видеть окружающий мир, а не стоявшую перед глазами гребаную ухмылку на меченой морде. Сейчас…       Эш поднял голову, почувствовав приближение. Эйджи.       «Не подходи. Пожалуйста, не приближайся. Не смотри на меня!»       Он уже не такой буддийски спокойный, как раньше: брови сдвинуты, губы поджаты, будто хочет что-то сказать и сдерживается. А в глазах пламя, вроде бы яростное, но такое теплое, без жалости. Шагнул ближе.       «Нет! Не смотри!»       Обхватил.       «Я грязный, не прикасайся…»       Прижал к себе.       «Не бойся, Аслан», — пронеслось в голове голосом Гриффа.       Эш прижался, прикрыл глаза ненадолго, вдыхая родной запах, который ощущал когда-то каждое утро. Не так давно и почти в прошлой жизни. Эйджи… Хотелось сказать ему так много, но Эш не стал. Эйджи и так все понял, едва посмотрел в глаза. Понял, чуть улыбнулся, отпустил.       — Пойдем?       — Да, пойдем, — Эш поднялся. Теперь он мог идти более-менее нормально.       — Расстроен? — Эйджи зашел с кружками, из которых шел божественный запах супа быстрого приготовления. Черствые куски хлеба и открытые консервы (ребята специально взяли тунца в масле для него) уже стояли на столе, но Эш к еде не притрагивался. Кусок в горло не лез. Там до сих пор стоял вкус Фокса, сколько рот ни полоскай.       — Устал, — Эш взял свою кружку. — С чего я должен быть расстроен?       — Ну… — Эйджи сел рядом и поднял глаза в потолок, снова раздумывал над словами. — Из-за того, что парни бунтовали?       — Нужна мне больно эта орава, расстраиваться из-за них. У них свои головы на плечах.       Он вдруг перевел взгляд, ресницы опустились. Эш только сейчас заметил, какие они длинные у Эйджи. Зубчатая тень спускалась на щеки, коснись — порежешься или уколешься об нее.       — Прости…       — А? — Эш не сразу расслышал, что Эйджи говорит. — Стой. За что еще?       — Ну, за то, что не вызволили тебя от этих мужиков быстрее…       — Шутишь? Да ты должен в ногах у меня валяться и просить прощения за то, что вообще оказался там! Что было сказано по плану? М, ну-ка, озвучь, онии-чан! Ты где должен был находиться? И что должен был делать?       — Сидеть в убежище и ждать. Знаю. Но я не мог, Эш! Не мог! Когда Джессика побежала, то…       — Ты, естественно, не думая, рванул за ней! Придурок.       — Кто бы говорил! Его тут спасают, а он…       — Я б и сам выбрался. Велика проблема, — Эш фыркнул.       Эйджи замолчал и насупился, совсем как нахохлившаяся птичка в непогоду. Смешной и в то же время серьезный. Как тут не улыбнуться? Эш едва сдержался. Коснулся его волос, чуть спутанных, но все таких же мягких. Само собой вырвалось едва слышное:       — Спасибо…       — Давно бы так.       Эйджи пробурчал что-то еще, но, видимо, на японском, — ни слова не разобрать. А потом вдруг поцеловал. Не просто коснулся губ — прижался, нырнул языком в рот, стоило его чуть приоткрыть. Зарылся пальцами в волосы. От него веяло приправами и кофе, как и раньше, когда они вместе жили в квартире. Почти ничего не поменялось… Кроме того, что он все-таки научился нажимать на курок и от его рук исходил слабый душок пороха. Эш накрыл его губы ладонью, отстраняясь.       — Не надо.       — Почему?       — Я грязный.       — Ты каждый раз будешь чистить зубы перед поцелуем?       — Я не об этом.       — А о чем тогда?       — Хорош строить из себя мистера невинность! Ты прекрасно понимаешь, о чем я.       — Нет, не понимаю, — возмутился Эйджи. — Не понимаю, почему это мешает мне целовать тебя? Если ты сам не хочешь, то лучше так и скажи, хватит дурацких оправданий!       Что ему ответить? Сказать прямо: «Я брал его вонючий член по самые гланды и глотал все, что он вылил в меня»? Эш не хотел, чтобы Эйджи прикасался, чтобы пачкался об него, но гордый самурай и не дал времени на ответ, снова поцеловал, правда уже мягче, не так настойчиво. Эш обманул бы себя, если б снова оттолкнул. Он хотел его. Как никого и никогда в своей жизни.       — Эйджи…       — Прости, увлекся. Кажется, суп остыл.       — Отлично, теперь не обожгу язык.       Ночью, когда все затихли, даже те, кто остался на посту, Эш перебрался в кровать к Эйджи. Обнял, прижался. Отскоблить себя в условиях дока, в каком они заперлись, не удалось толком, хотя Эш битый час стоял под ржавой лейкой душа с ледяной водой. Промерз до костей и сейчас холодными пальцами пробрался под рубашку Эйджи, отчего тот вздрогнул и недовольно шикнул, пнув локтем невпопад. Да уж, даже в ближнем бою Эйджи умудрялся не попадать в цель, какой ему пистолет. Прислонившись лбом к его плечу, Эш тихо засмеялся, а потом шепнул:       — Спокойной ночи, онии-чан.       — С тобой уснешь.       И правда, обоих сморило только под утро.       Они лежали вместе, прижавшись друг к другу и просто думая, каждый о своем. Ночь была безлунная, темнота укрывала лучше любого одеяла. В тишине слышно, как вздыхает Эйджи, скрипит кровать, едва кто-то из них двинется, натягивается одеяло, которого мало на двоих. Эш уткнулся носом в его шею, поцеловал за ухом и мог бы точно сказать, что Эйджи сейчас покраснел и зажмурился. Не обязательно видеть, когда рядом. Когда уже вплетены друг в друга.       Кто бы мог подумать, что именно эта ночь окажется последней…